Снижение углеродного следа – фундамент стратегий нефтегазовых компаний мира. Без видимых шагов к низкоуглеродному бизнесу на международный рынок просто не выйти, и в России с этим считаются. Но участникам рынка важно осмыслить, какие меры они могут принять уже сейчас, и за счет чего будут двигаться к целям низкоуглеродной экономики завтра. Эти темы эксперты отрасли обсудили на онлайн-конференции «Как нефтегазовому сектору сократить углеродный след? Вызовы, стимулы, способы». В ней приняли участие представители «Газпром нефти», «Газпром маркетинг и трейдинг», «Аггреко Евразия», Сбербанка, Rystad Energy, Московской школы управления «Сколково».
Снижение углеродных выбросов – неизбежность
Добыча нефти и газа занимает большую долю антропогенной эмиссии – порядка 12%. Более того, за последние 20 лет эмиссия выросла почти в два раза, сообщила в начале конференции ее модератор Екатерина Грушевенко, руководитель направления «Климатическая политика и декарбонизация» Энергетического центра Московской школы управления «Сколково». Например, с 2012 года в России действует постановление об утилизации 95% попутного нефтяного газа (ПНГ), тем не менее, на 2020 год, по некоторым данным, средний показатель по стране составил 82%. Значительная доля ПНГ все еще сжигается на факелах.
Старший аналитик Департамента исследований upstream компании Rystad Energy Ольга Савенкова отметила, что, несмотря на стабилизацию цен на нефть, в среднесрочной перспективе восстановления инвестиций в разведку и добычу до предкризисного уровня ожидать не стоит. Многие компании либо перенаправляют инвестиции в низкоуглеродные проекты, либо приоритезируют выплату дивидендов. Инвестиции в эти направления растут, так как многие компании поставили цель достичь углеродной нейтральности к 2050 году, а некоторые – к 2030 году.
Ольга Савенкова привела в пример стоимость портфеля нефтегазовых активов компании ExxonMobil: при цене на нефть в $55 за баррель она составляет $145 млрд, а при снижении цены до $45 опускается на $50 млрд и дополнительно еще на $16 млрд за счет налога на выбросы CO2.
Российские экспортеры занялись этими вопросами из-за того, что прошла новость о введении трансграничного налога на СО2. «Если углеводородная продукция идет на экспорт, потребители будут выдвигать все более и более высокие требования к снижению углеродного следа. Это необходимо, чтобы просто оставаться конкурентоспособными на мировых рынках», – отметил начальник сектора экологических продуктов «Газпром маркетинг и трейдинг» Сергей Киселев.
Диверсификация и монетизация
Три столпа энергетического перехода выделила Ольга Савенкова: диверсификация, устойчивое развитие портфеля и декарбонизация. О последнем – чуть ниже, а сейчас взглянем на первые два.
Диверсификацией заняты многие гиганты рынка. Например, Shell к 2025 году планирует направить около $5 млрд или 25% от общего бюджета на низкоуглеродное развитие. BP, ExxonMobil и другие компании расширяют бизнес во всех направлениях: возобновляемая энергетика, водород, хранение энергии, низкоуглеродное топливо. Улавливание и захоронение CO2, судя по действиям бизнеса, ключевая технология: 55 из 130 компаний делают акцент на ней в своих стратегиях декарбонизации.
Второе направление, по мнению эксперта, наиболее важно для российских игроков. Оно включает в себя управление рисками энергетического перехода. Сюда включается и непосредственное снижение цены на нефть, и риск снижения объема добычи.
Есть и способы монетизировать собственные усилия по декарбонизации. Об одном из них рассказал Сергей Киселев: компания, которая обязана отчитываться в Европе о сокращении углеродного следа в сфере продажи моторного топлива, может взять свой проект по сокращению выбросов углекислого газа на месторождении в любой стране мира, аккредитовать его в Европе, выпустить углеродные единицы и продать их. Сейчас продаются углеродные единицы проектов из Омана, Китая, Нигерии. Самые подходящие проекты – утилизация ПНГ и перевод собственных месторождений на возобновляемые источники энергии.
Тренды России: распределенная генерация и применение ПНГ
Российские компании, скорее всего, будут фокусироваться на декарбонизации, считает Савенкова. Например, «Газпром» создал компанию «Газпром водород», занимается партнерскими соглашениями и НИОКР в этой сфере. «Газпром нефть» инвестирует в возобновляемую энергетику: построена солнечная электростанция на Омском НПЗ.
Начальник департамента энергетики «Газпром нефти» Павел Березный рассказал о направлениях работы компании: «Мы продолжаем заниматься распределенной генерацией, потому что это действительно экономически эффективнее, а также и солнечной энергией, и геотермальной, и энергией ветра. Мы уже используем на нескольких месторождениях бурение на ПНГ, это как раз закрывает оба вопроса: и декарбонизации, и полезного использования газа. Что касается перспектив, в проработке у компании все направления, начиная от высадки лесов и заканчивая возобновляемыми источниками».
На сегодня с учетом всех факторов наиболее рациональным методом для российских недропользователей является производство электроэнергии на территории месторождения с применением ПНГ в качестве топлива, уверен заместитель коммерческого директора «Аггреко Евразия» Ирек Амиров. Компания реализует проекты по энергоснабжению на аутсорсинге. Она работает на рынке более 60 лет, имеет филиалы в 79 стран мира. Суммарная мощность ее энергоустановок составляет порядка 10 ГВт. Ноу-хау «Аггреко» – проектные решения под ключ, в рамках которых партнеры получают готовую генерацию в оговоренные сроки без необходимости капитальных вложений.
«Аргумент в пользу аутсорсинга энергоснабжения на попутном газе: реальный объем ПНГ может отличаться от прогнозов. А если вы используете привлеченные решения, можно быть более гибкими: довезти дополнительное оборудование или, наоборот, изъять из эксплуатации. Нам легко варьировать мощность энергокомплексов, так как все единицы оборудования упакованы в стандартные 20-футовые контейнеры, и мы можем собрать центр любой мощности», – отметил Амиров.
Эксперт привел примеры успешно реализованных проектов генерации на ПНГ. Первый – Южно-Приобское месторождение «Газпромнефть-Хантос». Энергокомплекс мощностью 24 МВт использует два вида топлива: природный газ и ПНГ. Целью проекта было снизить затраты на электроэнергию, и это удалось. Второй пример – Сузунское месторождение «Ванкорнефти», где благодаря реализации проекта киловатт-час стал дешевле, чем в сети. Это один из самых крупных проектов «Аггреко» на постсоветском пространстве (мощностью более 50 МВт), работающий как на ПНГ, так и на природном газе. Третий пример – энергокомплекс на Тагульском месторождении (его тоже разрабатывает «Ванкорнефть»). Здесь тоже удалось добиться удешевления электроэнергии.
Эксперт «Аггреко» добавил, что генерация на ПНГ, помимо снижения углеродного следа, позволяет также использовать газ для собственных нужд и даже зарабатывать на нем. Иногда объем электроэнергии превышает потребности недропользователя, и тогда профицит электроэнергии можно использовать для криптомайнинга. Самый известный пример в нашей стране – месторождение имени Александра Жагрина в Ханты-Мансийском автономном округе. В прошлом году «Газпром нефть» продала майнерам из компании Vekus часть объема вырабатываемой электроэнергии. В рамках этого проекта «Газпром нефть» установила цену на электроэнергию ниже трех рублей за кВт*ч. В Москве она стоила бы 5,5 рубля. Майнерам очень выгодно сотрудничать с нефтепромыслами, так как они постоянно ищут надежные источники недорогого электричества. А добывающая компания получает возможность заработать на сырье, особенно в случае с месторождениями в удаленных районах, откуда попутный газ нерентабельно транспортировать.
В ожидании регуляторной стратегии
Перед нашими компаниями пока не ставят жестких ограничений, не обязывают публиковать углеродную отчетность, и это замедляет процесс. В недавнем отчете CDP – международной организации, которая собирает данные климатической отчетности – присутствуют всего восемь российский компаний, рассказал исполнительный директор Сбербанка по ESG Иван Барсола. По его мнению, это говорит о том, что наши бизнесмены пока не осознали низкоуглеродной проблематики. Но даже те компании, которые публикуют свою отчетность и заявляют о стремлении к углеродной нейтральности, пока в своих планах говорят об относительных показателях, а не об абсолютных. Сбербанк со своей стороны старается позитивно влиять на положение дел.
«Разрабатываем продукты, подходы, которые помогут нашим клиентам встать на путь изменения, и в связи с этим развиваем свою экологическую экспертизу. У нас есть несколько продуктов, касающихся ответственного инвестирования: это зеленые кредиты и ESG-кредиты с особыми условиями», – сообщил Барсола.
Другая помеха – технического характера, и бок о бок с ней идет третья, регуляторного плана. По словам Ирека Амирова, те же солнечные панели в России не так эффективны. А развитию новых технологий мешает низкая стоимость топлива, поэтому новации неконкурентоспособны. «На пути к полной декарбонизации мы должны эффективнее расходовать энергоресурсы. Необходим более эффективный энергоменеджмент, процент утилизации ПНГ все еще довольно низок: с 2010 по 2019 он вырос с 74,3% лишь до 81,5%. И должна быть поддержка со стороны государства за счет регулирующих механизмов, только так можно выровнять конкуренцию», – считает Амиров.
С ним согласна Ольга Савенкова: «Важно, чтобы внутри страны также создавались инициативы и стимулы для декарбонизации, работа была направлена не только на то, чтобы удовлетворить внешние рынки. Нужна последовательно реализуемая стратегия государства».
Виталий Паутов