Во всем мире – в Европейском Союзе, в США, и даже в Китае – прослеживается четкая установка на сокращение потребления углеводородов, о чем, в частности, свидетельствует множество высказываний западных политиков на тему «зеленой» энергетики. Например, Ангела Меркель заявила, что Германия рассчитывает к 2045 году достичь климатического нейтралитета, и к этому времени зависимость страны от поставок газа, в том числе российского, должна (по плану) значительно снизится.
«И именно потому будет меньшее потребление газа, и тогда газ не будет идти ни по «Северному потоку-2», ни по газотранспортной системе Украины», – полагает Ангела Меркель.
Давление политической и регуляторной повестки
Аналогичные идеи отражаются во многих документах, принятых Европейской Комиссией и государствами-членами ЕС. Например, в европейской стратегии по водороду четко прописан приоритет «зеленого» водорода. В то же время, «голубой» водород – более привлекательным как с технологической, так и с коммерческой точки зрения – отодвинут на второй план. Таким образом, мы присутствуем при создании политической повестки, формирующей энергорынки Евросоюза и подменяющей собой рыночные механизмы спроса и предложения.
Рассмотрим следующий пример: почему сегодня, на фоне высоких цен на углеводороды, американские компании не наращивают производство сланцевых газа и нефти? Финансовый фактор играет важную роль, и в условиях нестабильности компании предпочитают расплачиваться с кредиторами. Однако и регуляторная нестабильность также играет свою роль: нефтегазовые компании находятся под давлением не только «зеленых» активистов, но и институциональных инвесторов, все чаще отказывающихся финансировать «грязные» проекты, связанные с добычей углеводородов. В таких условиях у недропользователей не остается никакого желания значительно увеличивать инвестиции в добычу. Как представляется, именно регуляторный фактор оказывает существенное влияние на отказ энергетических компаний, в том числе и в США, нарастить добычу нефти и газа.
Россия не может остаться в стороне от глобальной «зеленой» политической повестки. Несмотря на рост товарооборота с Китаем, ЕС еще долго будет оставаться главным торговым партнером России. Кроме того, Брюссель планируют ввести трансграничный углеродный налог, а российские компании вряд ли смогут оперативно переориентировать свой энергоемкий экспорт на рынки других стран, не имеющих аналогичных ограничений. К тому же многие государства, включая Китай и США, также движутся по пути, проторенному Европейским Союзом.
Зеленый цвет у каждого свой
Какие же конкретно вызовы, связанные с энергопереходом, стоят перед Россией?
Это, прежде всего, введение ЕС уже упомянутого трансграничного углеродного регулирования (ТУР): с 2023 года экспортерам придется отчитываться о размере углеродного следа своей продукции, а с 2026 года – платить сам налог. Сам ТУР пока не распространяется на нефть и газ, но высокая цена на углерод окажет негативное влияние на экспортеров уже в ближайшей перспективе. С начала года цена на выбросы парниковых газов выросла на 83% и достигала 65 евро за тонну СО2-эквивалента в начале октября. Рост цены на углерод не может не отразиться на размере «углеродного налога». Также не следует забывать, что с 2035 года доступ к бесплатным европейским квотами на выбросы парниковых газов прекратится. Возможность оспаривания ТУР в рамках ВТО представляется проблематичной, так как данный инструмент будет являться частью европейской системы торговли выбросами. В интервью РБК посол ЕС в России Маркус Эдерер заявил, что ТУР не будет являться тарифным инструментом или налогом и будет отвечать обязательствам ЕС в ВТО. «Иностранные компании, не только российские, должны будут покупать углеродные сертификаты для энергоемких товаров на равных для всех условиях, поскольку европейские компании также будут вынуждены приобретать углеродные сертификаты, если они производят энергоемкие товары,» – добавил Эдерер.
Второй болезненный момент, связанный с климатической повесткой, – различные подходы к таксономии в ЕС и России. В РФ и атомная энергетика, и газовая отрасль являются частью «зеленой» таксономии, а в ЕС – пока нет. Это будет иметь очень важные последствия как для институционального взаимодействия Москвы и Брюсселя, так и непосредственно для российских компаний-экспортеров. Также очень важный момент – расхождение в оценке поглощающей способности российских лесов. Российские цифры, к сожалению, не признаются на официальном уровне в странах ЕС.
Доступ к международному финансированию также может быть осложнен из-за глобальной «зеленой» повестки. В декабре 2020 года ОАО «РЖД» разместило социальные еврооблигации (ESG) для финансирования социальных проектов в таких областях, как транспортная доступность, здравоохранение, образование и помощь при стихийных бедствиях. Генеральный директор компании Олег Белозеров объявил, что инвестиционный фонд PIMCO с оборотом $2 трлн отказался, несмотря на первоначальный интерес, от покупки облигаций РЖД, поскольку более 50% грузооборота компании составляют углеродные товары. Подход PIMCO не является исключением. Так, например, 30% средств Фонда спасения и восстановления европейской экономики (RRF) размером в $800 млрд будет вложено в зеленые бонды. Однако правилами данного фонда не допускается финансирование даже газовых проектов, не говоря уже о нефтяных.
Губительная гибкость
Следующая проблема – уже упоминавшаяся регуляторная нестабильность. Именно в ней, возможно, кроется одна из основных причин нынешнего скачка цен на газ как в ЕС, так и в США. Нередко регуляторные механизмы используются не для регулирования рынков, а для решения сиюминутных политических задач.
К примеру, обновленную Газовую директиву, вступившую в силу в 2019 году, можно без всякого преувеличения назвать «Директивой для Северного потока – 2» (Nord Stream-2 Directive) из-за ее практически исключительной направленности на создание препятствий для нормального функционирования этого газопровода. Другой пример – транзит газа через Украину. Нормы европейских сетевых кодексов являются де факто обязательными для украинских газотранспортных компаний. В этом случае не может быть и речи о каких-то гарантиях долгосрочного транзита определенных объемов газа – компании вольны бронировать только тот объем мощностей, который им нужен, и на то время, когда будет необходимо в рамках прозрачных процедур. Тем не менее, из Европы звучат требования гарантировать сохранение украинского транзита, хотя подобные ограничения противоречит всем европейским нормам.
Еще один пример – гибкий, ситуативный подход к регулированию энергетического рынка ЕС. Такая «регуляторная гибкость» находит своих сторонников на самом высоком уровне европейской бюрократии, призывающих снова изменить «правила игры» и ограничить спекуляции на европейском газовом рынке. Но ведь складывающаяся сегодня на этом рынке ситуация – прямое следствие реформирования энергетического рынка Евросоюза. Как только результаты не соответствуют ожиданиям, правила игры снова предлагают поменять. Однако если правила меняются буквально на ходу, то вообще непонятно, в какие проекты безопасно вкладывать деньги.
Политизация энергетики
На фоне непростых отношений России и Запада произошла и политизация практически всех экономических проектов, связанных с Россией. СПГ не получает даже доли той критики, которая звучит в адрес «Газпрома», хотя углеродный и метановый след СПГ часто во много раз больше, чем у трубопроводного газа. Отношение к поставкам газа через «Северный поток – 2» более негативно, чем к поставкам из Азербайджана, Алжира и Норвегии. Возникает большое количество различных политических спекуляций на данную тему, чисто экономические вопросы торговли газом пытаются привязать к каким-то политическим моментам. Причем подобные безосновательные упреки в адрес «Газпрома» и российского руководства звучат не только из уст европарламентариев или представителей стран так называемой новой Европы. Их зачастую высказывают и традиционные партнеры России. Например, министр экономики Франции Бруно Ле Мер призвал диверсифицировать поставки газа в Европу и заявил: «Мы не для того десятилетиями основывали энергетическую независимость нашей страны на ядерной энергетике, чтобы оказаться в руках Владимира Путина». При этом поставщики СПГ, в том числе и из США, не спешат увеличивать поставки в ЕС, предпочитая более прибыльные рынки в Азии. А критика «Газпрома» нередко голословна – ведущие консалтинговые компании, да и надзорные органы Еврокомиссии (Генеральный директорат по вопросам конкуренции) не выражали сомнения в рыночном характере стратегии российской газовой компании.
Нужна собственная повестка
Как представляется, России необходимо выработать свой собственный сбалансированный ответ на вышеупомянутые вызовы, а не беспрекословно принимать правила игры, навязываемые ЕС. Практика экспорта климатических стандартов ЕС вызывала жесткую критику и со стороны развивающихся стран. Так, например, президент Бразилии Жаир Болсонару обозначил подобные действия Брюсселя как «колониализм».
Как представляется, России, как на государственном уровне, так и на уровне частных компаний, необходимо выходить на международную арену со своей собственной повесткой, координируя ее с ведущими международными игроками, в том числе и в рамках «Большой двадцатки». Речь идет не об отрицании глобального потепления, а о продвижении эффективной климатической повестки, учитывающей социальные, географические и экономические особенности отдельных стран. В данном контексте представляется целесообразным работать не только с европейскими институциями (Еврокомиссия и Европарламент), но и с национальными правительствами (многие важные вопросы решаются главами государств в рамках Евросовета) и промышленными ассоциациями.
А как без газа? Без газа никуда!
А какие новые возможности может открыть для России энергопереход? Безусловно, зеленую повестку в ЕС невозможно отменить, но у газа есть большое будущее даже в Европе – по крайней мере, до 2040 года. Действительно, в ближайшие 20 лет в связи с выводом из эксплуатации атомных станций в Германии и других странах ЕС, а также закрытием угольной генерации возникнет необходимость в дополнительных объемах газа. Следует также учитывать, что себестоимость возобновляемой энергии может повыситься из-за увеличения капитальных расходов, вызванных в том числе и ростом цен на металлы и другое сырье. Так, например, один из крупнейших в мире производителей ветрогенераторов «Вестас» уже во втором квартале этого года повысил отпускные цены на «ветряки» с 700 до 790 евро за киловатт установленной мощности.
Как представляется, серьезную поддержку природному газу не европейском рынке окажут данные по генерации электроэнергии в Германии и Великобритании. Обе страны являются активными сторонниками «зеленого» энергоперехода, активно развивают сектор ВИЭ и т.д. В Германии потребление электричества за последние шесть месяцев нынешнего года увеличилось почти на 5,5%. При этом рост спроса был покрыт в основном за счет традиционной генерации (ядерная энергетика, газ и уголь), показавшей рост на 19,7% год к году. Общая же выработка электроэнергии на основе ВИЭ сократилась на 11,3%. При этом солнечные панели обеспечили незначительный рост – 1,5%, а ветряная энергетика упала на 20,6%! В Великобритании ситуация похожая и даже более острая. Там ветер обеспечивает сейчас лишь 7,5% спроса на электроэнергию, хотя в прошлом году данный показатель достигал 25%. Поэтому, несмотря на нынешнюю дороговизну «голубого топлива», к европейцам постепенно приходит понимание того, что по крайней мере в ближайшие 20 лет без газа, пожалуй, не обойтись.
У России также есть большие перспективы в области водородной энергетики. Это могут быть как поставки водорода или метан-водородных смесей по новым трубопроводам, так и производство «голубого» водорода из российского газа на территории ЕС, в том числе с использованием ВИЭ. Например, управляющий директор компании «Северный поток – 2» Маттиас Варнинг говорил, что к 2030 году трубопровод будет способен перекачивать водород. А бывший глава Uniper Андреас Шеренбек полагает, что транспортировка смеси (80% водорода и 20% метана) через «Северный поток – 2» возможна уже сейчас.
***
Таким образом, перед Россией стоят очень серьезные вызовы. Зеленая повестка никуда не исчезнет, как из-за объективных публичных факторов (изменение климата, общественное мнение в ЕС), так и из-за специфики функционирования европейских бюрократических механизмов. Однако «зеленый» энергопереход – это не монолит и часто его положения корректируются и дополняются. Участие российских компаний в публичных обсуждениях климатических и энергетических инициатив Еврокомиссии может оказаться полезным для обозначения и защиты легитимных интересов российского бизнеса. Конечно, придется идти на компромиссы, но при этом необходимо отстаивать и свою точку зрения.
Одновременно следует предпринимать и практические шаги – например, развивать в России систему торговли квотами на выбросы парниковых газов, принимать (исходя из экономических реалий) климатические законы и т.д.
Иными словами, надо не отказываться от решения проблемы и не импортировать безоглядно все нормативные документы ЕС, а пытаться сократить негативные последствия для российских экспортеров и для государственного бюджета, не забывая при этом о защите окружающей среды. Необходимо искать сильные стороны, которые помогут развиваться отечественной экономике и поддерживать экспорт в страны Евросоюза.
Данила Бочкарев, приглашенный научный сотрудник Католического университета Лювэн-ля-Нев (UCLouvain), Бельгия
Выраженные в статье мнения являются мнением автора и необязательно совпадают с позицией Католического университета Лювэн-ля-Нев.
